Новости
    События, анонсы
    Обновления
 Биография
    Детство и юность
    Театральное училище
    Семья
    Ленком
    Малая Бронная
    Театр на Таганке
    О профессии и о себе
 Творчество
    Театр
    Кино и ТВ
    Радиопостановки
    Книги
 Фотогалерея
    В театре и кино
    В жизни
 Персоны
    Анатолий Эфрос
 Пресса
    Рецензии
    Книги о творчестве Ольги Яковлевой
 О сайте
    Об Ольге Яковлевой
    Разработчики сайта


 Читайте книгу Ольги Яковлевой     

«Если бы знать...»



Пресса => Рецензии
    «Чайка» (Театр Ленком), 1966
    авторы: -



Б. Евсеев: «На пути к Чехову». Моск. комсомолец.— 1966. — 10 июня. Спектакль "Чайка" в театре Ленком.

«Как, по-вашему, чей Отелло лучше—Сальвини или Остужева? А может быть, Папазяна? Лоуренса Оливье? Тхапсаева?
Не правда ли, все они непохожи и каждый хорош по-своему. В том-то и величие классических произведений драматургии, что в них заложена возможность различных трактовок. И не только в зависимости от вкусов и пристрастий данного театра, режиссера, актеров. Но и от велений времени, от требований эпохи. И чем глубже и гениальнее драма. чем богаче выраженный в ней мир идей, тем многозначнее и шире возможности сценического воплощения.
Относительно Шекспира это вроде бы никем и не оспаривалось. Но вот Чехов... Долгое время почему-то считалось, что «ключ» к Чехову-драматургу — единственный и неизменный! — нашли в свое время Станиславский и Немирович-Данченко. Чехова можно ставить только так. По классическим мхатовским образцам. А если не так — значит, от лукавого. Это уже не Чехов. И даже ве реализм...
Не здесь ли объяснение неуспеха многих чеховских спектаклей в разные театрах? Но вот нашелся режиссер, который «Три сестры» поставил по-новому. Свежо, современно, мажорно. Не увлекаясь подробностями быта. Жертвуя всем, что стоит на пути к высокой поэзии Чехова. И пришел настоящий триумф. Этим смелым режиссером был... Владимир Иванович Немирович-Данченко. Его интерпретация Чехова в 1939 году резко отличалась от канонического спектакля 1901-го. Потому что Немирович-Данченко, чуткий художник, слушал время, стремился не воссоздать музейную реликвию, а с' помощью Чехова выразить современность. Потом, спустя немало лет, этот спектакль был возобновлен. С новыми исполнителями. Но, увы, триумфа уже не было: шестидесятые годы отличаются от тридцатых, а копия — она и есть копия...
1966-й, Режиссер Анатолий Эфрос ставит в театре имени Ленинского комсомола «Чайку», — быть может, самую сложную и несчастливую пьесу Чехова. Началась ее жизнь, как известно, с провала в «Александринке», и даже знаменитый спектакль, ставший символом МХАТа, самому Чехову во многом не нравился: автор пьесы решительно не принимал исполнителей Нины Заречной и Тригорина. А дальнейшая сценическая история «Чайки» — сплошные неудачи и подуудачи.
Итак, смелость, дерзание — уже в самом выборе пьесы. Если уж браться — так за то, что потрудней. За самое трудное! И, конечно же, не для того, чтобы изготовить еще одну добропорядочную копию по известным образцам. Это должен быть сегодняшний Чехов. «Как будто. — говорил А. Эфрос, — живет среди нас большой писатель. Он принес в наш театр свою новую пьесу «Чайка». И мы ставим ее первыми и вообще впервые! Без привычных штампов лирического «паузного» спектакля; Без многочисленных наслоений «чеховщины». Действенно. Активно».
Таков замысел. А воплощение?
...Никакого озера. Никаких аллей усадебного парка. Не то две стены, не то забор из серых досок. Угол эстрады и скамейки. Работник и повар уныло и молча поигрывают в крокет. Потом появляются Медведенко и Маша. И начинаешь понимать, почему нет в спектакле традиционных живописных аллей, кустарников и видов на озеро. Как обнажены эти неприглядные серые доски, так и с людей, обитателей усадьбы, содраны их внешняя красивость и благообразие. Вот Семен Семенович Медведенко. Читаешь пьесу, и кажется тебе, что это добрый, приятный человек. Бедный, но благородный. Любит Машу, а впоследствии своего «ребеночка». И вообще, как говорится, мужественно несет свой крест. Но... мы уже условились, что классические образы можно трактовать по-разному. Смотришь на Медведенко — Льва Дурова и думаешь: «Э-э... А он не такой уж безобидный, этот учитель. Да и не добрый вовсе. И не потому ли он за Машей ухаживает, что её отец — состоятельный человек, обкрадывающий этого недотепу Сорина?». Вглядываешься в такого Медведенко и начинаешь думать о чертах современного мещанства.
Или Аркадина - Е. Фадеева. Изящна. Обаятельна. Умна. Но вот Сорин заикнулся, что у ее сына единственный костюм поистрепался, надо бы ему новый купить. И куда, к черту, девалось артистическое обаяние Ирины Николаевны... «Нет у меня денег!», — кричит яростно, точно жизнь свою защищает.
Дорн — А. Пелевин. Умница? Да, несомненно. Но еще, оказывается, изрядный циник. Когда я перечитывал; пьесу, признаться, этого не заметил. Мне казалось... Впрочем, это неважно. Пелевин меня убедил: Дорн именно такой (потом, когда-нибудь, на другом спектакле я поверю другому Дорну, совсем не похожему на этого, если актер будет столь же убедителен и талантлив. Как верил Остужеву и Оливье — двум совершенно разным Отелло).
Итак, театр жесток к персонажам «Чайки». Он смотрит на них сегодняшним бескомпромиссным взглядом, не. прощающим ни эгоизма, ни скупости, ни отсутствия идеалов.
И если к сказанному выше добавить, что точно, с высоким профессионализмом сыграны Маша (А. Дмитриева), Тригорин {А. Ширвиндт), Сорин (А. Вовси), Шамраев (В. Соловьев), можно заявить, что Чехов открыт, наконец, новым, современным «ключом» и «Чайка» воспалила победно на советской сцене.
Не будем торопиться с выводами. Дело в том, что как ни читай «Чайку», как ни относись к ее героям, содержание пьесы нельзя свести только к «срыванию масок». В таком случае это был бы уже не Чехов, а кто-то другой. Главное в «Чайке» — раздумья о трудном пути художника, о сущности таланта, о том, что такое человеческое счастье. Носители этой темы, такой важной, такой личной для Чехова, — прежде всего Нина Заречная и Треплев. И здесь «разоблачительные» краски просто неуместны. Пытаться развенчивать Нину, делать ее слабой и ничтожной — значит, заведомо играть другую пьесу. Не угадывать и развивать заложенное автором, а поступать вопреки его замыслу. Искажать.
Впрочем, неверно утверждать, что О. Яковлева намеренно «разоблачает» свою героиню. Просто Нина в её исполнении слишком мелковата. Неопределенна. Нет внутренней значительности богато одаренной натуры, которая так привлекает Треплева, Тригорина и даже Сорина. И уходит из спектакля главная, жизнеутверждающая тема.
Ведь победитель у Чехова именно Нина. Через страдания и муки, через несчастную любовь и смерть ребенка приходит она к творчеству. Нет, Заречная не чайка, которую увидел охотник и погубил от нечего делать. (Помните, в последнем акте? «Я— чайка... Не то. Я — актриса... И когда я думаю о своем призвания, то не боюсь жизни»). Все это, по существу, не сыграно О. Яковлевой, осталось за пределами роли...
В одной из своих последних статей А. Эфрос писал: «Мне не нравится, когда в театре видны так называемые «режиссерские построения», как не понравилось бы смотреть на человека, у которого сквозь живые и подвижные черты лица проглядывала черепная коробка или сквозь полное движения и энергии тело — скелет». Эти великолепные слова вспоминаешь; когда думаешь о Треплеве ~- В. Смирнитском. Вроде бы. все, что он делает на сцене, верно, логически осмысленно и убедительно. Но... проглядывает уверенная режиссерская рука. Не хватает Смирнитскому той внутренней свободы, раскованности, которые необходимы для самостоятельного творчества. Интонации, жесты подчас выглядят заученными. Воспринятое от режиссера не всегда становится у В. Смирнитского «своим».
Таковы противоречия этого сложного, спорного и все-таки, несомненно, талантливого спектакля.
...Обычно критики выносят свой приговор после премьеры. Иногда это закономерно. Но бывает, первая встреча со зрителем становится толчком для продолжения работы. И на каждом следующем представлении (если верно заложена режиссером основа) что-то проясняется, совершенствуется, растет. Так и с «Чайкой». Я смотрел ее трижды. И в последний раз — в конце мая — с радостью заметил, что какие-то новые, глубокие, берущие за душу интонации появились у О. Яковлевой в последнем акте, что свободнее и самостоятельнее стал В. Смирнитский...
Театр на пути к Чехову. А дорогу, как известно, осилит идущий».

 
 

 При копировании ссылка на сайт обязательна!
Rambler's Top100

Разработка: AlexPetrov.ru

Хостинг 
от Зенон Хостинг от ZENON
Copyright © 2009-2025 Olga-Yakovleva.ru