Новости
    События, анонсы
    Обновления
 Биография
    Детство и юность
    Театральное училище
    Семья
    Ленком
    Малая Бронная
    Театр на Таганке
    О профессии и о себе
 Творчество
    Театр
    Кино и ТВ
    Радиопостановки
    Книги
 Фотогалерея
    В театре и кино
    В жизни
 Персоны
    Анатолий Эфрос
 Пресса
    Рецензии
    Книги о творчестве Ольги Яковлевой
 О сайте
    Об Ольге Яковлевой
    Разработчики сайта


 Читайте книгу Ольги Яковлевой     

«Если бы знать...»
Пресса => Рецензии
    «Продолжение Дон Жуана» (Театр на М. Бронной), 1993
    авторы: Вислова А. -



Из книги А. Висловой «Андрей Миронов: неоконченный разговор».

На Малой сцене Театра на Малой Бронной была показана история старости, история о том, как все обугливается, снашивается, оплавляется. Новый Дон Жуан не хотел быть больше баловнем судьбы, вечным любимцем женщин. Он испытывал страшную опустошительную усталость от этой навязанной ему роли, за которой никто не замечал его внутреннего драматизма.
Декорации спектакля представляли что-то вроде фотоателье. Многочисленные зеркала наталкивали еще на одну тему: изображения и отражения. Заедание штампом легендарного образа и инерция затянувшейся молодости порождали издерганную трагичность героя.
Что дала двум талантливым театральным творцам нашего времени эта встреча? Лучше их самих на этот вопрос никто не ответит. В рассказ пусть включатся голоса ушедших художников, так созвучно прозвучавшие в публикации, подготовленной Н. Крымовой и вышедшей в «Неделе» в ноябре 1987 года. В них слышится удивительная взаимная перекличка мыслей, за которыми — родство душ, единство в отношении к профессии, к делу, к искусству режиссера и актера. Хотя писали они, не сговариваясь, в разное время. У Анатолия Эфроса это отрывки из записных книжек, у Миронова — статья, написанная после смерти режиссёра.

Слово А. Миронову. «Театр Эфроса всегда был в каком-то особом фокусе внимания тех, кто хоть однажды с ним соприкоснулся, и я в этом смысле не составляю исключения. Меня всегда интересовали его спектакли — и в Детском театре, и в Лейкоме, и на Малой Бронной. Очень хотелось встретиться с ним, хотя, работая в Театре сатиры, ролями я обделен не был. Но магия эфросовского театра, совершенно иного, чем наш, с другими принципами и другой формой существования на сцене, была завораживающе-привлекательной. Я расспрашивал актеров, которые с ним работали, о его методологии, знал, что у него открытые репетиции, но все как-то не представлялось возможности на них пойти. Мне казалось, что не все актеры до конца воспроизводят и выполняют задуманное им. Наверное, так кажется всегда, когда ставишь себя в обстоятельства спектакля, который тебе нравится. ...
За все, что я как-то недополучил в общении с Эфросом на телевидении, наградой была вторая, и последняя, наша совместная работа. Анатолий Васильевич однажды позвонил мне и предложил в свободное время репетировать пьесу Э. Радзинского «Продолжение Дон Жуана». Несмотря на занятость в Театре сатиры, я, конечно, с радостью согласился. И несколько месяцев подряд у него дома мы вдвоем (!) репетировали, Это было замечательно! Я просиживал у Эфроса допоздна, мы подолгу разговаривали, много раз возвращались к какой-то мысли... Я предлагал решения каких-то сцен, он всегда проявлял к этому неподдельный интерес, мы вместе думали... Меня удивляли и восхищали серьезность, с которой он относился к этой неплановой работе, важность для него самого процесса репетиции. Мы, профессионалы, зачастую как-то очень легко относимся к роли, которая, как нам кажется, не является для нас главной. Для Эфроса такое отношение к работе было глубоко оскорбительным. Я понимал, что этот спектакль не занимал все его мысли, что после наших репетиций он думал уже над другой темой, над другой пьесой, репетировал с другими актерами другой спектакль. Тем поразительнее была та доскональность, терпеливость и скрупулезность, с которыми он исследовал, проникал в суть нашего Дон Жуана.
Я объяснял это просто: он был подлинный художник. Художническое начало составляло, наверное, основу его натуры, было доминантой его характера и образа жизни. За время общения с Эфросом я понял, что он жил только делом, которым занимался, весь мир для него был замкнут на его профессии.
Репетируя с ним вдвоем Дон Жуана, я проходил огромную школу работы над ролью. Я не помню, чтобы он занимался «разводкой» мизансцен. В примитивном театральном смысле мизансцены его не интересовали. Все внешнее, учил он, есть следствие правильного внутреннего самочувствия, внутреннего содержания, а главное — внутреннего действия. Если верно найдена внутренняя суть, верным будет и ее внешнее выражение.
Дальше, когда работа перенеслась на театральные подмостки, репетиции были и очень радостными и одновременно мучительными. Эфрос мог искренне радоваться, заразительно смеяться на репетиции, а на другой день мог прийти трагически неудовлетворенный — в первую очередь самим собой. «Значит, я что-то не так сделал» — с этого всегда начиналось любое его недовольство. И уже потом он предъявлял претензии к актерам. Человек удивительно чуткий и мягкий, главной чертой которого я бы назвал интеллигентность, он мог и срываться, мог быть резок и не каждый раз справедлив. Но и это всегда замыкалось исключительно на моментах художественных и никогда не было связано с чем-то, не имеющим отношения к творчеству. Это было следствие его внутреннего постоянного спора с самим собой, его столь стремительного движения к совершенству, что за этим движением трудно было поспеть. Поэтому в его обвинениях в адрес актеров звучала нота горечи. Жаль, что не все способны были это понимать и затаивали обиду.
На разных этапах моей судьбы я работал с интересными, крупными режиссерами. Но встреча с Эфросом стоит как бы отдельно, это особая страница моей творческой биографии... Я счастлив, что какое-то время находился рядом с ним».

 
 

 При копировании ссылка на сайт обязательна!
Rambler's Top100

Разработка: AlexPetrov.ru

Хостинг от Зенон Хостинг от ZENON 		Copyright © 2009-2025 Olga-Yakovleva.ru