Новости
    События, анонсы
    Обновления
 Биография
    Детство и юность
    Театральное училище
    Семья
    Ленком
    Малая Бронная
    Театр на Таганке
    О профессии и о себе
 Творчество
    Театр
    Кино и ТВ
    Радиопостановки
    Книги
 Фотогалерея
    В театре и кино
    В жизни
 Персоны
    Анатолий Эфрос
 Пресса
    Рецензии
    Книги о творчестве Ольги Яковлевой
 О сайте
    Об Ольге Яковлевой
    Разработчики сайта


 Читайте книгу Ольги Яковлевой     

«Если бы знать...»
Пресса => Рецензии
    «Дон Жуан» (Театр на М. Бронной), 1975
    авторы: Стародубцев В. -



«Дон Жуан или любовь к гармонии».
«Уже в самом конце, когда грузноватая фигура Дон Жуана упадет на пол и плод его мучительных раздумий так и останется невысказанным, оборвавшись на полуслове, а Сганарель, стоя на коленях у тела и бессмысленно повторяя слова о невыплаченном жаловании, будет долго и горестно прощаться с хозяином, на сцену выйдут все участники этой истории. Они займут свои места у странного дощатого сооружения, которое впервые вдруг обретет свой образный смысл, напомня старинное надгробье Медичи, выполненное Микельанджело, и прочтутся полустертые слова: «Memento mori» — помни о смерти.
Смерть будет стоять рядом — не в виде аллегории в плаще с косой или могучей мраморной статуи Командора — торжествующей темы справедливого возмездия, а в виде невзрачного блеклого человека в мышиного оттенка сером костюме — может быть, лучшее воплощение мысли о том, что за порогом жизни нас ничего не ждёт.
Не ждёт и, стало быть, Дон Жуан, умерший, как бы написали в современном некрологе «от сердечной недостаточности» и так и не сумевший примирить свое знание о мире со сбоим же нравственным законом, уже никогда не закончит своего пути в поисках необретенной гармонии.
Однако — не слишком ли много мы берем на себя, толкуя о нравственном законе применительно к Дон Жуану, который, как каждому школьнику известно, отличался крайним аморализмом и отрицанием каких бы то ни было нравственных законов? Но почему же тогда в чистых звуках печального церковного хорала, в мрачно сосредоточенных лицах участников, наконец, в полубезумных от потрясения глазах главного оппонента Дон Жуана — Сганареля мы не находим злорадного торжества добродетели, справедливо свершившей свой суд над себялюбцем? Не потому ли, что иссушившая душу Дон Жуана безжалостная аналитическая мысль заставит и нас заново взглянуть на нравственные догмы, расстаться с окаменелостями предрассудков и обратиться к артезианскому истоку: мыслю, следовательно - существую.
В спектакле Анатолия Эфроса Дон Жуан, сыгранный артистом Николаем Волковым, предстал мучеником мысли, экспериментатором, на себе испытывающим опыт, заканчивающийся смертельным исходом. В этом, может быть и состоит существо режиссерского прочтения старой мольеровской пьесы — страдания, которые доставляет Дон Жуан окружающим, есть его собственная неизбывная всепожирающая мука. При этом, конечно, он далек от сочувствия тем, кого можно "назвать его жертвами — его не трогают слезы Эльвиры (О. Яковлева), чувства Пьеро (Г. Мартынюк), он глумится над нравоучениями своего отца, дона Луиса (И. Кашинцев), смеется над убеждениями Сганареля (Л. Дуров). Но он не испытывает и удовлетворения от победы". Да и какое уж тут упоение, если в конце эффектнейшего соблазнения двух поселянок герой Н. Волкова переживает потрясение, до странности напоминающее нервный припадок. Он живет допингом, острым ощущением балансирования на острие ножа и только тогда, когда чувствует предельную обнаженность ситуации, глаза его зажигаются холодным блеском испытания — значит, дело касается его и неба.
Тема неба у Дон Жуана-атеиста истолкована как тема совести, поэтому и вся драматическая коллизия Анатолия Эфроса основана на разладе мировоззрения и совести, которые Дон Жуан страстно хочет и не может привести к гармоническому равновесию. Он ищет предела дозволенного и страшится этот предел обрести.
Этой постоянной готовностью к испытанию мыслью Дон Жуан Николая Волкова заставляет вспомнить героев Достоевского и как бы является предтечей этих героев. Для режиссера спектакля А. Эфроса близость мольеровского героя героям Достоевского не случайна. В высокой комедии он ищет живую пульсацию современной мысли и, очищая «Дон Жуана» от атрибутов классицистской комедии, приближая его к многозначной смысловой емкости философской притчи, он обнаруживает и выводит на первый план то, что заставляет нас считать мольеровское создание среди вечных спутников человечества.
Анатолий Эфрос и художник Давид Боровский сознательно аскетичны, даже равнодушны к соблазнам зрелищного представления. Мир Дон Жуана - ограничен в спектакле дощатой постройкой как бы наскоро сколоченной и изрядно уже обветшавшей. Это может быть каретный сарай или бывший хлев, засиженный голубями и заваленый старой рухлядью. Он принципиально неуютен, и герой чувствует себя в нем неприкаянным. Собственно, Д. Боровский в своем оформлении и материализует это внутреннее ощущение Дон Жуана — его неприкаянность, невозможность обрести покой в этой шаткой и ненадежной постройке.
Дон Жуан Николая Волкова — усталый путник, обреченный на путь без конца. В мягкости его природы, в глуховатой бесцветности голоса; в мешковатости всей его грузноватой фигуры нет и следа того азарта наслаждений, которыми, как мы помним со школьной скамьи, живет Дон Жуан — дамский угодник, сердцеед и эпикуреец. Зато есть азарт мысли, которая пульсирует в нем, не оставляя и мгновенья для передышки. Когда Дон Жуан притворяется, лицемерит в своих знаменитых сценах «тартюфства», герой Н. Волкова как бы поддается усталости, принимает для себя правила игры, в которую играют окружающие. Но он не долго выдерживает тягостные для него правила общепринятого лицемерия и вновь возвращается к ужасающему для близких аморализму. В этом и есть трагический парадокс мольеровской комедии . Дон Жуан честен, когда аморален, в аморален, когда пытается жить по закону общепринятой честности…
Оба они —Дон Жуан и Сганарель — как сообщающиеся сосуды питают свой мозг и чувство общением друг с другом.
Спектакль «Дон Жуан» в театре на Малой-Бронной лишён моральных нравоучений и полон раздумий о нравственной сущности, человека. Он заново открывает для нас пьесу Мольера с тем, чтобы пройдя вместе с героем, тернистый путь в поисках гармонии, каждый человек ощутил для себя, личными те «проклятые вопросы», которые оставил вам в наследство нравственный опыт человечества.»

 
 

 При копировании ссылка на сайт обязательна!
Rambler's Top100

Разработка: AlexPetrov.ru

Хостинг от Зенон Хостинг от ZENON 		Copyright © 2009-2025 Olga-Yakovleva.ru